Мрачная сказка и старинные сезонные праздники

Друзья мои! Конец осени и начало зимы. Снова наступает время сказок. Сегодня поговорим с вами о древнейших праздниках в разных странах и о нашем отношении к миру духов. Начнём с того, что праздники холодного времени года почти всегда не только радостны и веселы, но и довольно мрачноваты по своему содержанию. То же самое можно отнести почти ко всем сказкам, которые, хотя иногда и заканчиваются хорошо, заставляют слушателя бояться. Самое интересное, что нам нравится то, что в сказках часто выступает фантастический элемент – эпизоды с привидениями, нежитью, различными знамениями и прочим. Кстати сказать, одна из таких мрачных сказок, привязанных к месту, ждёт сегодня тех, кому хватит терпения дочитать текст до конца.

А всех зануд и прагматиков, которые слишком заняты для того, чтобы мечтать, а также всех, кто не любит мистику в любых её проявлениях, не верит в сказки и считает их бесполезной тратой времени – прошу немедленно покинуть страницу. Этот блог не для вас.

Те же смельчаки, что остались – приготовьтесь немножко пугаться, ибо страх – очень сильная эмоция, которую не испытывают только люди без чувства самосохранения. Ещё в глубокой древности люди пытались оградить себя от того, чего не понимали, а следовательно, и боялись.

Итак, праздники. Например, старинный осенне-зимний праздник Дисаблот (Праздник Дис) в различных областях скандинавско-германского региона приходился на разные даты. В англосаксонской Англии он отмечался под названием «Ночь матерей» в ночь с 21 на 22 декабря. В Норвегии он приходился на середину октября, совпадая с торжествами Зимних ночей и, возможно, являлся их составной частью. Сами Дисы (женские божества) считались посредницами между людьми и высшими богами. Кроме того, они ассоциировались с гаданием и колдовством. Полагают, эти божества были способны налагать оковы страха на врагов и снимать оковы со своих подопечных. В исландских сагах дисы являются либо в белых одеяниях – как помощницы, либо в чёрных – как олицетворение препятствующих сил.
Все эти праздники вызывали у христиан крайнее недовольство. Олав Трюггвасон, насадивший христианство в Норвегии, при малейшей возможности сжигал женщин, практиковавших магию. Об этих гонениях, предваривших более известную «охоту на ведьм» эпохи позднего Средневековья, сохранилось немало сведений. Даже в поздних сагах упоминается о том, что женщин за чародейство предавали смерти.

А в ночь с 31 октября на 1 ноября в США и Канаде отмечается Хэллоуин – старинный кельтский праздник, именуемый также кануном Дня всех святых.

Праздник пришел из дохристианской эпохи. Племена кельтов, проживавшие на территории Англии, Ирландии и Северной Франции, делили год на две части – зиму и лето. 31 октября считалось у них последним днем уходящего года. Этот день также означал окончание сбора урожая и переход на новый, зимний, сезон. С этого дня у кельтов начиналась зима. Поэтому празднование Нового года у них происходило в ночь на первое ноября. В эту ночь, по древнему поверью кельтов, миры живых и мертвых открывали свои двери, и обитатели потустороннего мира пробирались на землю. Для того, чтобы не стать жертвами духов и приведений, суеверные кельты гасили в своих домах огонь, надевали на себя звериные шкуры и отпугивали незваных пришельцев. На улице возле домов оставляли угощения для духов, а сами собирались у костров, разводимых жрецами друидами. Люди брали священный огонь, чтобы внести его к себе в дом. Символом праздника был корнеплод (изначально репа). Она не только означала окончание лета и сбора урожая, но и отпугивала злых духов священным огнем, который зажигался внутри неё. В начале нашей эры римляне завоевали кельтскую территорию, принеся с собой свои традиции и праздники. Так в течение последующих столетий смешались традиции праздника кельтов и двух латинских праздников – Фералия (приходился на конец октября; в этот день римляне поминали покойных) и дня Помоны, богини древесных плодов.

И хотя с обычаем пугать и задабривать злых духов в этот день церковь долго боролась, однако языческий праздник не только выжил, но и неразрывно сросся в народном сознании с праздником церковным.

«Не наш праздник» с наибольшим размахом отмечается в США и Канаде, где он наиболее популярен. В ХIХ веке огромное число ирландцев эмигрировало в Новый свет, принеся с собой традиции Хэллоуина. В США Хэллоуин – праздник, когда продается больше всего конфет, и второй, после Рождества, праздник по общему обороту предпраздничных продаж. У него даже есть свои столицы – Лос-Анджелес и Нью-Йорк, где в этот день проходят наиболее яркие и красочные карнавалы. Атрибуты американского Хэллоуина: фонарик (теперь уже из тыквы) и попрошайничество сладостей (как на колядки). Древний обряд «Шутка или угощение?» стал любимой игрой детворы, которая наряжается в костюмы чудовищ и ходит по соседским домам, пугая взрослых, а те, чтобы задобрить «маленьких призраков», откупаются от них сладостями. Несмотря на то, что американцы отмечают Хэллоуин уже более двух веков, праздник и в штатах считается весёлым карнавалом и не является официальным. Однако это не мешает людям тратить ежегодно большие деньги на тыквы, украшения, свечи и поздравительные открытки.

В Китае этот же праздник известен как Teng Chieh – день поминания предков. В этот день перед фотографиями умерших родственников китайцы ставят еду и воду, а также фонарь, освещающий путь душам предков, путешествующим в ночь Хэллоуина. А колядки! Коляда – в дохристианские времена являлся влиятельным божеством. В его честь устраивались игрища, считалось, что он дарит людям веселье, потому его призывали-кликали в зимние праздники толпы молодежи на улицах. Позднее, в 1684 году, вышел патриарший запрет на поклонение Коляде, а так как праздник приходился на время, когда день начинал прибавляться, постепенно изменилось и толкование самого слова. Латинское слово «коло» у славян трактовалось как «колесо», напоминающее форму Солнца. На коляду праздновали зимний солнцеворот, и наступали святые дни, Святки. В первый день святок проводились «Ряжения» – молодежь и дети наряжались в «хари» – костюмы и маски медведей, коз, коней, коров, цыган, горбунов. Ряженые ходили по домам и пели песни, прославляли коляду, несущего всем благо. Эти шатания по домам и до сих пор называют у нас колядками.

И история самого новогоднего Деда не так проста: сегодня он Дед Мороз, щедрый и добрый. Но так было не всегда. Известно, что в дохристианские времена мир славян был населен массой богов, духов, различных потусторонних сил. Был среди них и зимний дух, наводивший на землю морозы и метели, покрывавший реки льдом, а поля снегами. В разных регионах звали его Зимником, Карачуном, Студенцом, Снеговеем, Трескуном и Морозом. Добродушием он не отличался, а вот напакостить был не прочь: мог выморозить озимые, замести непролазными сугробами дороги, напустить холода в избу или хлев, сковать льдом колодцы. Естественно, что такого духа приходилось всячески ублажать: выставлять ему угощение и подарки, задабривать заклинаниями и всяческими ритуальными действиями.

А ещё есть версия, что Новогоднего Деда гунны занесли в Европу: один из их богов, Йерлоу, приходил на землю в первый день года. И в тот же день полагалось ставить в доме ёлку, почитавшуюся, как священное дерево.

Так что все «страшилки» у всех народов уходят корнями в глубокое прошлое, и не нам их отменять. Наша задача – извлекать из прошлого уроки, а в поступках своих руководствоваться мудростью и добротой.
  

Пастух из Пилькоппена (или сказка о двух кладбищах)

Правду сказать, так у пастуха в этой истории роль не большая. Просто случилось так, что он давно жил на свете, пас овец, наблюдал да помалкивал. От того, видать, и прослыл немым – молча делал своё дело и с советами к людям не лез. Так бывает чаще всего, что советы народ не слушает, все предпочитают принимать решения самостоятельно, и вот, что из этого получается.

Когда появился Ной Пилькоппен (новый Пилькоппен), появилось там и новое кладбище. Старое же осталось в погребённом под песком посёлке, а уж на него, в своё время, свозили хоронить своих умерших люди из разных посёлков косы. Вот и получилось так, что одна часть родственников лежала на старом кладбище, а другую хоронили уже на новом. И многие семьи и друзья, которые всю жизнь держались вместе, как братья, оказались разлучёнными после смерти. И если муж с женой жили долго и счастливо, но умерли не в один день, то супруги теперь после смерти оказывались на разных кладбищах. Такие ситуации и в наше время огорчают многих, что уж говорить о стародавних временах, когда люди были неграмотны, пугливы и суеверны.   

Между обоими этими кладбищами находился обширный участок низины, который никогда не застраивался. Мало этого, на пустыре под дюнами, между двумя погостами ни росло ни деревца, ни кустика, только низкорослая травка, осока и чабрец. Там-то и паслись овцы, потому как на Куршской косе вообще-то не слишком много мест для выпаса, если, конечно, ваши овцы не едят песок. Пас овец тот самый пастух, и местные говорили, что с головой у него не всё в порядке. Как бы то ни было, каждое утро старик пригонял овец на это место и оставлял их на целый день. А больше на этом пустыре ничего не было, потому что никто и ни хотел строиться между покойниками, на продувном, и, как поговаривали местные, проклятом месте.

Но однажды приехал в Ной Пилькоппен чужой человек, толстый и важный, с женой и детьми. Как любой приезжий богач, он имел большие прожекты на будущее, перспективные взгляды на жизнь и не интересовался местными устоями, устанавливая везде свои порядки. Надо же такому случиться, что именно этот участок приглянулся купцу более всего, и он немедля его купил. И из самого города был приглашен подрядчик, чтобы построить в короткие сроки большой и крепкий дом.

Быстро заложили фундамент, начали расти стены, и уже до холодных ночей стены были готовы, и дом подвели под крышу. На ветру крутился новенький флюгер, а на нём развевался венок, украшенный лентами и цветами, а вся бригада вместе с подрядчиком и заказчиком уже гуляла в местном трактире, отмечая праздник окончания строительства. Медовуха и пиво лились рекой, и за всеобщим весельем никто не заметил, как небольшой ветерок превратился в шторм, который со страшным завыванием неистовствовал вокруг дома.

Пир продолжался до утра, а когда на следующий день люди собрались, чтобы продолжить работу, они нашли груду кирпичей и переломанные стропила – всё было свалено в одну кучу. Хозяин стоял с открытым ртом, а подрядчик соображал, что бы ему такого сказать в оправдание.

Тут подошёл старый пастух с овцами и вдруг, вопреки немоте, заговорил с хозяином неожиданно спокойным и тихим голосом: - Разве никто не предупредил тебя про холодные ночи, приезжий человек! Если бы ты посоветовался с местными, то не выбросил бы на ветер кучу денег! – сказал он.

Хозяин решил, что это шутка, и напустился на пастуха: - Ты что, не немой? Да что это значит, несчастный!?

Но пастух продолжал, показывая посохом от старого кладбища к новому:
- Вы только посмотрите, господин! Дом был построен прямо на тропе от одного кладбища к другому. Это тропа мёртвых душ. Дому тут не стоять, потому что в холодные ночи мертвецы навещают друг друга, и тогда они сметают всё на своём пути.

Хозяин, который сначала посчитал пастуха человеком неглупым, услышав эти слова, решил, что это чистый вздор, и сердито пробормотал подрядчику:
- Этот старик мог бы рассказать, какой завистник это сделал с моим новым домом. Но он слишком часто бродит по ночам и всё своё время проводит среди овец, так что у него уже самого голова, как у барана.

И плюнув, этот важный господин стал размышлять над новым проектом, потому как люди, внезапно разбогатевшие, обычно упрямы и своенравны. Хозяин не только не бросил строительства, но и нанял нового подрядчика, ещё дороже. Новый фундамент заложили, как только наступила весна. Правда, на этот раз стены были запланированы в два раза толще, чем в первый, а стропила и балки из дуба. Хозяин всё время торопил строителей – жена его была на сносях, и он хотел закончить строительство ещё летом, чтобы дать дому проветриться и просохнуть хорошенько, а к началу осени переселиться.

Новый дом вышел на славу, крепкий и красивый, и в день новоселья хозяин снова устроил большой праздник, а после, спокойный и уверенный, стал обживаться, не забывая наводить и в посёлке свои порядки.

Всё шло хорошо, пока не начались по-настоящему холодные, тёмные ночи. В первую же такую ночь возле дома послышались стоны и завывания, да такие, что все домочадцы проснулись и уже больше не могли спать. Среди криков и потустороннего плача можно было отчётливо различить слова:
- Что это? Что это?

- Ох, беда! Беда! Что это у нас на дороге?

- Что мешает? Что это?

Ужас сковал хозяина, его жена и дети затряслись и заплакали от страха.

- Бежим отсюда! – взмолилась жена, схватив на руки новорожденную малышку. Едва они выбежали с малыми детьми на улицу и захлопнули за собой дверь, как ветром эту дверь сорвало. Страшный порыв западного ветра пролетел по дому и сорвал с петель и заднюю дверь. Ветер рвал со всех сторон, дом шатался. Всё громче и отчётливей раздавались слова:
- Ой, беда-беда, беда! Что это у нас на дороге?

Женщина с ужасом смотрела, как летела черепица с крыши, потом доски, стропила и балки, а следом пролетел и её несчастный муж, цепляясь за трубу. Ветер с воем проносился через оставшиеся оконные проёмы, пока не полетели кирпичи со стен, как будто их раскидывали сотни невидимых рук в разные стороны. Громко и жутко раздавался дикий смех.

Прижимая к себе детей, в ночном белье, с ужасом и плачем, бежала жена хозяина прочь через ночь, не разбирая дороги. Добежав до человеческого жилья, она стала громко колотить в дверь. Открыл разорённому семейству наш пастух, и не задавая лишних вопросов, напоил горячим и уложил спать сначала малышей, а после и их измотанную мать. Утром он нанял вдове повозку, и она навсегда покинула эти места, так что с тех пор мы ни о ней, ни о её детях ничего не знаем. Странно и то, что после этой истории и сам пастух пропал, а вместе с ним сгинули и все овцы, как будто их никогда и не было.
 
А на пустыре этом и по сей день никто не строится, и если вы мне не верите, то сходите туда сами и посмотрите.